В нашу редакцию прислана рукопись, выстраданная несколькими
священниками Русской православной церкви, которые служат давно и чья паства –
не из Московской епархии. По объему это – книга, по жанру – крик души
(поскольку у настоящих священнослужителей она, конечно, есть). Батюшки рвутся
подписать произведение подлинными именами, но мы готовы печатать этот текст
только под псевдонимами: право каждого идти на Голгофу, но право ближнего не
подстрекать к казни. Остальное будет понятно из текста, мы лишь скажем, что
для священника запрет на служение – это больше, чем запрет на профессию. Для
настоящего священника невозможность участвовать в литургии – то же, что для
философа запрет думать или для поэта – придумывать стихи. Это – лишение
свободы.
Рукопись под названием «Церковь с большой и с маленькой буквы»
целиком вы можете скачать ниже в формате pdf; ее авторы готовы принять
участие в обсуждении поднятых в ней проблем с верующими, атеистами,
агностиками или верующими по-другому. В сокращенном варианте (который хорошо
отражает содержание рукописи) мы даем лишь отдельные отрывки, но без их
редактирования по существу и по стилистике.
«Церковь с большой и с маленькой буквы»
…Конечно, поднять и обсудить затронутые вопросы хотелось бы не здесь, а на
страницах или на сайтах церковных источников информации. Но, к сожалению,
принести подобное сочинение на рассмотрение редколлегии, например «Журнала
Московской Патриархии» – это все равно что в советские времена принести
рукопись «Архипелаг ГУЛАГ» в редакцию газеты «Правда». Марксизм-ленинизм
сгинул, но его идеи еще живут и побеждают не где-нибудь, а в церкви.
В настоящее время религиозно-политическая благонадежность духовенства,
помимо приобретения церковных товаров в епархиальной лавке, должна выражаться
в неотвратимой подписке на главный печатный орган РПЦ – «Журнал Московской
Патриархии». Пролистывая его блестящие страницы, нелегко бывает отбиться от
помысла о том, существует ли на земле хотя бы один человек, которого в
принципе могут заинтересовать тексты, помещенные в этом апофеозе официоза.
Кстати, в советские времена в том же журнале все-таки иногда проскальзывали
содержательные материалы.
Спрашивается, а не чреваты ли открытые рассуждения о церковных неустройствах
выносом сора из избы? Думается, нет, поскольку в данном случае изба, о
которой идет речь, и так для всех открыта, да иначе и быть не может по
изначальному предназначению церкви. Важно, чтобы входящие в эту избу, да и
проживающие в ней не путали сор, копоть и пыль с мебелью, люстрами и посудой,
а громадную кучу мусора перед избой – с самой избой.
Духовных искателей, стоящих у церковных дверей перед вопросом «войти – не
войти?», настораживают не столько явные пороки духовенства и церковных
христиан, сколько подмены и подделки – иными словами, тьма, выдаваемая за
свет. Первое можно спокойно обойти и пойти дальше. А вот во втором есть
опасность либо незаметно и глубоко увязнуть, либо стать изгоем в качестве
«еретика», «масона», а то и просто «диверсанта», заброшенного в тыл РПЦ
врагами православия. Все это сегодня отбрасывает мыслящих людей от Церкви
гораздо эффективнее, чем любая атеистическая пропаганда.
…Самый простой и внешний смысл слова «церковь» – храм, строение
для молитвенного собрания людей. Пишется это слово, разумеется, с маленькой
буквы. А затем, естественно, возникает вопрос о самом высшем понимании
обсуждаемого термина… Вокруг него до сих пор не утихают богословские
дискуссии. Здесь хотелось бы без комментариев все же привести таковое определение:
Церковь есть органическое единство во Христе всех разумных существ
(людей и ангелов), устремленных к Богу свободной волей. Греческий
термин экклесия, соответствующий понятию церкви, можно перевести как
собрание отделенных. Как нетрудно догадаться, имеется в виду
отделение от всякого зла и греха. Вот именно и только к этой нерукотворной
Церкви, включающей в себя в том числе и все, что проявляет собой образ Божий
в любом человеке, приложимы определения «святая и непорочная»… При этом
религиозное восхождение человека к своему Творцу является вместе с тем его
вхождением в единую Церковь – Церковь с большой буквы. Но практически
совершается оно на нашей грешной земле в реальной земной церкви – церкви с
маленькой буквы, представляющей собой проявление Церкви идеальной и
объединяющей в себе множество средств для религиозной жизни человека.
…Для разговора о Боге требуется вера в то, что за видимым материальным
миром стоит его Творец, а за человеческим телом скрывается то невидимое, что
называется душой. Без такой веры разговор лишается всякой предметности и
смысла… Однако вера необходима не только в религии и в мистике, но во всех
областях нашей жизни, а в особенности в современной науке. Разумеется, чем
выше познавательный, или, как говорят философы, эпистемологический, уровень
истины, тем больше требуется подготовки, желания и культуры мышления для ее
постижения. То же самое предлагается человеку и для верифицирования
религиозных истин: «Блаженны чистые сердцем, ибо они Бога узрят» (Мф. 5, 8). Это
самая простая формулировка необходимого условия опытного богопознания
– требование аскетического очищения сердца от страстей. В противном случае,
как можно объяснить слепому, что такое солнце?.. А в начале… credo ut
intelligam (верю, чтобы понимать) – мáксима Ансельма Кентерберийского…
…Религией можно назвать вероучительные и нравственные положения,
воспринимаемые как способы и условия возвращения утраченной связи с Богом.
Весьма некорректно отождествлять религию с культовой системой, как это делают
некоторые философы… Религия нисходит для нас подобно солнечному лучу
Богооткровения, но ее восприятие и понимание конкретным человеком есть некое
преломление этого луча в призме человеческого сознания. Проходя через призму,
которая сформирована верой, менталитетом, а также и набором человеческих
страстей, религия образует на экране нашего восприятия то, что можно назвать частным
религиозным устроением. Многочисленные религиозные устроения в
рамках одной религии не тождественны как самой по себе религии, так и друг
другу... Нередко религиозный искренний человек, ревнуя о чистоте религии, на
самом деле отстаивает всего лишь собственное, частное ее понимание, а другой
при этом, слушая его, отшатывается, принимая это за существо религии. Как мы
знаем из слов Иисуса Христа, интерпретация иудейской религии некоторыми ее
блюстителями – фарисеями и книжниками – очень отличалась от того, что
возвестил Моисей. Объяснял Он и причину подобного искажения в частном
религиозном устроении, образно названную Им закваской фарисейской…
…Рассмотрение ветхозаветного пути евреев указывает на зависимость
политического, а также экономического благосостояния народа от религиозного
его состояния. Причина Вавилонского пленения, страданий, наносимых Израилю
языческими соседями, и, наконец, полного разрушения их государства – крылась
не в недостатке военного могущества. Об этом с патриотической болью и
настойчивостью свидетельствовали ветхозаветные пророки, а затем и Сам Сын
Божий. В том же свете надобно рассматривать и причину крушений двух
православных империй – Византийской и Российской. Однако в настоящее время в
наших церковных недрах намечается попытка иных интерпретаций. Оказывается,
держава Ромеев в XVI веке пала оттого, что обратила свой взор не на Восток,
то есть на Русь, а на тлетворный капиталистический Запад. Далее следуют
националистические подтексты, отдающие душком фашизма в русской
«православной» упаковке. Понятийный аппарат, отсутствие художественного
вкуса, не говоря уже о религиозном, требуют отнести произведения на эту тему
к разряду партийно-политических агиток, а не к серьезному церковному
исследованию. Настораживает, что «предвыборной византологии» предоставляется
выход из церковной ограды на уровень массовой пропаганды.
…Лучше вспомнить, как Авраам торговался с Богом по поводу количества
праведников, достаточного для сохранения Содома и Гоморры. Десяти не нашлось,
и города погибли (Быт. 18, 23-32). Ссылку на этот фрагмент мы находим уже в
Новом Завете, а именно в пророчествах Спасителя: «…И ты, Капернаум, до неба
вознесшийся, до ада низвергнешься, ибо если бы в Содоме явлены были силы,
явленные в тебе, то он оставался бы до сего дня» (Мф. 11, 21-23). Для
каждого народа и даже, как мы видим, значительного города существует некая
общая равнодействующая отношения к Богу всех его представителей. Она
определяется не только количеством склоняющихся к добру или к злу, но также и
мерой их склонения. Одна целеустремленная душа перевешивает на
невидимых весах тысячи, а то и сотни тысяч индифферентных к духовной жизни
субъектов. К историческому времени трагедий Израиля, Византии и России их
равнодействующая всенародного упования, общегосударственная духовная
интенция, отклонилась от неба до какой-то критической отметки. А уж
в какую сторону пошла она пресмыкаться по земле: на запад или на восток –
какая разница?
...Израильские зилоты проклинали римлян как поработителей, призывая всех
евреев к национально-освободительной борьбе. Но Христос почему-то не захотел
становиться их лидером и освобождать таким образом свой народ от чужеземных
захватчиков. Очевидно, Израиль, да и весь мир человеческий был оккупирован
гораздо более страшными агрессорами, иго которых надлежало свергнуть Сыну
Божиему. Но в том-то и дело, что от власти каких-то невидимых инспираторов
привычных грехов в недрах собственного сердца мало кто захотел, да и поныне
хочет избавляться. То ли дело инородцы: они всем видны, они – чужие, мы их к
нам не звали – вот они и виноваты во всех наших несчастьях… Когда апостолы
предлагали спалить самарянское селение за то, что его жители отказались принять
Христа, вот что Он им ответил: «Не знаете, какого вы духа; ибо Сын
Человеческий пришел не губить души человеческие, а спасать» (Лк. 9, 55-56).
…Велика была радость евреев, освобожденных Богом и изведенных Моисеем из
египетского рабства. Но чем дальше отходил Израиль от страны Фараона, тем
больше обнаруживались следы этой языческой державы в сердце почти каждого
представителя спасшегося народа. Понадобилось сорок лет странствий, доколе
египетский синдром не умрет в должной мере вместе со всеми героями еврейской
пасхи. Прошло почти двадцать лет со времени исхода Русской православной
церкви из «советского Египта». Обнаруживаются, конечно же, и следствия этого
освобождения: открываются старые и строятся новые храмы и монастыри,
распространяется религиозная литература, звучит церковная проповедь через
СМИ. Открываются духовные семинарии и училища, а священники свободно приходят
в школы и светские учреждения. На этом, пожалуй, перечень изменений в жизни
РПЦ можно считать исчерпанным. И касаются они исключительно внешнего
устроения Церкви. К сожалению, о каких-то внутренних изменениях говорить не
приходится: их просто нет…
Наша церковь с маленькой буквы продолжает оставаться не просто закрытым
обществом, а старым котлом, собранным из осколков после взрыва и тщательно
задраиваемым по всем швам. Создается впечатление, что идеалом всех членов
современной русской церкви является реставрация во всех деталях того, что
когда-то разлетелось на куски, подобно, например, восстановленному в Москве
храму Христа Спасителя. Пока никаких работ над ошибками и попыток осмысления
причин церковной катастрофы в недрах РПЦ практически ни на каком уровне не
наблюдается. Нельзя сказать, что в светской России процесс осознания
собственных провалов недавнего прошлого (да и настоящего) идет особенно
быстро, но все-таки идет. О причинах же бедствий и болезней церкви с
маленькой буквы со стороны ее представителей в лучшем случае звучит общая
фраза: «за грехи наши»… И не более того…
Современные епархии напоминают помещичьи угодья, правящие архиереи –
помещиков, ну, а прочие клирики – соответственно – крепостных мужиков. Все
приходы обязаны отдавать в епархию месячный оброк: раньше он назывался
архиерейским тяглом (отсюда «тягловые попы»), а сейчас – епархиальными
взносами. Они обладают необыкновенно прогрессирующим свойством, так что зря
злые языки говорят, что в нашей церкви сплошной застой и регресс. Епископ
имеет право без всяких объяснений перевести священника из храма в храм или из
прихода в приход, что нередко и происходит даже с клириками, прослужившими на
одном месте не один десяток лет. Бывает, чем-то не угодил настоятель, а
бывает, и просто чтобы служба медом не казалась. Стенания прихожан, полюбивших
своего батюшку, а тем более его интересы: семья, хозяйство и прочее – во
внимание не принимаются. Перевод в другую епархию к другому барину также
невозможен в случае получения от своего запрета на служение. Совсем недавно
именно такое постановление, упраздняющее церковный «юрьев день», было
обнародовано. Так что и у нас тоже наблюдается развитие: церковное крепостное
право крепчает.
Никакой клирик да не дерзнет без архиерейской санкции прийти на
какой-нибудь семинар или конференцию, проводимую светскими организациями даже
по вопросам философским или богословским. А уж выступление или какая-нибудь
публикация без предварительного просмотра и дозволения епархиальной цензуры,
называемой теперь «информационным отделом», квалифицируется просто как
смертный грех. Нельзя забывать и про отработку барщины. Заключается она в
периодических поголовных сгонах духовенства на епархиальные мероприятия.
Разновидностью становятся уличные шествия с продолжительными митингами на
центральных площадях. Называется это официально крестными ходами, тем более
что клириков обязывают приносить с собой хоругви и иконы. Трудно сказать, как
может выглядеть в очах Божиих принудительный прогон людей с унылыми лицами и
с одной стойкой мыслью: когда же все это кончится? Уж коли архиерейская барщина
неотвратима, лучше бы сгонять батюшек на епархиальные субботники по уборке
территории: всяко легче бревно тащить, чем бороться с отвращением к ни в чем
не повинному православному обряду крестного хода. Армейская обстановка в этом
смысле честнее: силовая структура – никуда не денешься… А вот, спрашивается,
куда денешься из некоторых мест церкви с маленькой буквы – казалось бы,
совсем противоположной структуры, где тем не менее смиряют, унижают и
подавляют личность, – непонятно. Причем в таких местах любители смирять,
унижать и подавлять зачастую убеждены, что делают это исключительно «для
твоего же спасения». И здесь христианство уже не ветшает, как, например, в
доведении наших религиозных выражений до буквалистического абсурда,
а просто кончается, да и то в лучшем случае, а в худшем – обзаводится
приставкой «анти».
…Крепостные оковы не могут не простираться и на область православного
богословия. Полбеды еще, если цензор или ревностный борец за чистоту
Православия, повинуясь частному религиозному устроению, искренне выискивает
крамолу. Однако нередко в ересеборчестве усматривается средство выслужиться и
сделать карьерный шажок. Прецеденты опускания «еретиков» по
большевистским технологиям борьбы с оппортунизмом имеются.
Несмотря на призывы заморозить православное богословие до абсолютного нуля
по Кельвину, запаяв догматический гербарий, все же какие-то крохотные сдвиги
в переосмыслении схоластических штампов происходят. Некоторые мысли прот. Г.
Флоровского, И. Мейендорфа и В.Н. Лосского иногда цитируются в положительном
контексте. А вот достать работу В.В. Болотова «Тезисы о Filioque» ненамного
легче, чем «Архипелаг ГУЛАГ» в брежневскую эпоху. Зато литературу
антисемитских оттенков можно приобрести во многих церковных лавках: ее подчас
особо предлагают продавцы и не в коммерческих целях, а ради самой идеи. В
советско-крепостном сознании значительной части церковного пространства,
нередко весьма далекой от всяких богословских, а тем более философских
интересов, Булгаков и Флоренский – еретики, Мень – жидомасон, агент мирового
сионизма, оккультист и католик в одном лице, а потому книги их надо просто
сжигать. И сжигают: кто на огне своего частного религиозного устроения, а кто
и отнюдь не символически...
Свою последнюю работу «К вопросу об схождении Святого Духа» Лосский
заканчивает фразой: «Лучше мыслить о Святой Троице, принимая на себя риск
всегда возможных ошибок, чем только повторять священные формулы в ленивом и
самодовольном безмыслии...». Прот. Г. Флоровский в эпилоге к «Путям русского
богословия» прямо указывал на «гербаризацию» церковных догматов как главную
причину революционного низвержения Православия в России. А вот призыв к
вероучительному философскому исследованию одного из трех великих вселенских
учителей Церкви свт. Григория Богослова: «Философствуй мне о мире или о
мирах... о Воскресении, Суде, воздаянии, страданиях Христовых, ибо в таких
предметах и достигать цели небесполезно, и ошибаться безопасно».
Сойдем теперь по лестнице церковного образования ниже, а именно к вопросу
о введении в школах обязательного предмета «Основы православной культуры»
(«ОПК»). Конечно, очень бы нам хотелось вложить в наших детей, помимо знаний
естественных и гуманитарных наук, также и представление о смысле человеческой
жизни, о богооткровенных истинах и о религиозном пути человечества. Но знания
о Боге – это одно, а знание Бога и стремление к Нему – это другое. Как
показывает опыт преподавания в школах литературы – предмета наиболее близкого
к «ОПК» – можно вбить в голову ребенка достаточно большой объем знаний: когда
писатели жили, что и о чем писали, – но при этом всерьез и надолго отбить
вкус и желание читать этих пройденных в школе авторов… Евангелие –
это не «ОПК», его свет – не принудительно горящая лампа в камере СИЗО.
Но не только крепостной застой в образовании, управлении, богословии и
иных выражениях церкви с маленькой буквы угрожает ее соскальзыванию в
тупиковую колею. Оказывается, что паралич, сковавший крепостными цепями
церковный организм, отнюдь не мешает его прорыву в номенклатурную элиту
государства. Образовавшийся после крушения марксизма идеологический вакуум уж
очень хочется чем-то заполнить – и не только государственным мужам, а подчас
и представителям церкви. Но поскольку ничего нового сколько-нибудь серьезного
для этой цели не подворачивается, да и вряд ли подвернется, то взор невольно
обращается к плохо забытому старому, т.е. к православию как одному из звеньев
русской парадигмы XIX века: «православие – самодержавие – народ».
Одно дело православие как идеология, а другое – исполнение христианских
заповедей на государственном уровне. Здесь потребуется их расширение и в
отношениях с собственным народом: например, в сфере уголовной репрессии; и
даже в мировом масштабе: например, возлюбить другие народы и государства как
свои собственные. Но кто же из наших политиков захочет эдак расшириться? Да и
земная наша церковь тоже вряд ли решится на этом настаивать: тут ведь совсем
не то что призвать к «православному» мечу против неверных. А потому открытое
безбожие со стороны государственной власти не так опасно, как «благочестивое»
доведение Церкви до полицейского казенного православия.
Как и в случае с оскудением света в сердцах христиан, когда церковная соль
теряет свою силу и ее попирают посторонние церкви люди, здесь можно говорить
об общем суммарном властолюбии членов церкви с
маленькой буквы. Оно-то и определяет отклонение общей церковной
составляющей от заповеданного пути. Чем больше мера любоначалия
у правящего архиерея, тем сильнее стимулируется развитие той же страсти у его
клириков, а чем более безразличен к власти владыка, тем меньше любит ее и
духовенство его епархии. Чтобы церкви с маленькой буквы не превратиться в
идеологический придаток государства или не обратиться самой в государственную
машину с казарменным режимом, каждый из ее членов должен выкорчевывать
собственное властолюбие. Мы призваны не поклониться власти как кумиру в своем
сердце. А для этого важно видеть ее проявления, не называя черное белым.
Подобает по апостольским заповедям покоряться власть имущим как в церковной
иерархии, так и в государственных структурах, но не безмолвствовать об
искажениях и уродствах, порождаемых сердечным поклонением власти.
Священнослужители N-ской епархии
От редакции:
Публикуя этот текст, мы берем на себя ответственность не только за
него (вместе с авторами), но и, разумеется, за судьбу самих авторов. Нами
будет сделано все, чтобы защитить их от возможных преследований за
свободомыслие и критику со стороны кого бы то ни было.
|